Вопросы развития атомной энергетики в мире, потенциал отрасли в Казахстане мы обсудили с первым заместителем генерального директора – директором Блока по развитию и международному бизнесу Госкорпорации «Росатом» Кириллом КОМАРОВЫМ. Первая часть интервью была опубликована в №19 от 24 мая 2024 г.
Сегодня публикуем вторую часть эксклюзивного интервью «Деловому Казахстану». Беседа состоялась в дни форума «World Nuclear Spotlight Kazakhstan», который был организован Всемирной ядерной ассоциацией при поддержке Министерства энергетики РК и прошел в Алматы.
– Кирилл Борисович, все регионы, где строятся АЭС, отличаются своими природно-климатическими условиями. И, наверное, для них должны быть эксклюзивные проекты. Каков подход и опыт Росатома к проектированию станций, учитывая, что госкорпорация много работает за рубежом?
– Действительно, под каждую станцию мы делается свой уникальный проект. Хотя реакторная технология одна и та же, но есть различия в дизайне блока. Даже если за образец берется какой-то блок, он будет привязан к конкретной площадке. Поэтому нет ни одной одинаковой АЭС.
Предварительно на площадке проводятся изыскания, собираются многолетние данные по сейсмичности, уровню воды, температуре. Все это учитывается при строительстве, и это всегда дорогой и сложный объект.
Сегодня мы строим по 4 блока в Турции и Египте, в Китае по нашему проекту возводятся 4 блока, еще 4 блока – в Индии, по 2 блока – в Бангладеш и Венгрии, также ведем строительство в Иране, а также первый в мире экспортный проект сооружения АСММ – 6 блоков в Узбекистане. Наш общий портфель заказов – 33 энергоблока в 10 странах, 22 блока в 7 странах находятся на стадии практической реализации.
В прошлом году мы сдали в промышленную эксплуатацию второй энергоблок Белорусской АЭС. Станция стала первым, полностью реализованным зарубежным проектом компании с передовыми реакторами ВВЭР-1200 новейшего поколения III+, ставшими сейчас нашим главным экспортным продуктом.
Реактор был разработан на основе вариантов ВВЭР-1000, которые строились для зарубежных АЭС в 1990-е и 2000-е годы: «Бушер» (Иран), «Кунданкулам» (Индия), «Тяньвань» (Китай). Мы постарались улучшить каждый параметр реактора и внедрить ряд дополнительных систем безопасности, позволяющих снизить вероятность выхода радиации при любых авариях и их сочетаниях за пределы герметичного реакторного отделения – контейнмента.
В итоге ВВЭР-1200 отличается повышенной на 20% мощностью при сопоставимых с ВВЭР-1000 размерах оборудования, возможностью маневра мощностью в интересах энергосистемы, высоким коэффициентом использования установленной мощности (КИУМ) – 90%, возможностью работать 18 месяцев без перегрузки топлива и другими улучшенными удельными показателями. Срок службы реактора – 60 лет.
Приоритет – безопасность
– Понятно, что для профессионала характеристики и технологии – на первом месте. Но большинство из нас рассматривает АЭС лишь с позиции безопасности, причем в абсолютно прикладном смысле…
– В нашей отрасли все технологии развиваются исключительно в контексте задачи обеспечения максимальной безопасности. К примеру, на АЭС «Куданкулам» впервые была установлена система пассивного отвода тепла, разработанная специально для нее с учетом жаркого и влажного климата. Она автоматически включается в работу, когда потеряны все источники энергоснабжения, при условии сохранения герметичности первого и второго контуров. Система обеспечивает отвод остаточного тепла от активной зоны в течение длительного времени.
Учитывались и другие особенности климата и площадки. В проект АЭС заложено максимальное расчетное землетрясение 8 баллов по шкале MSK-64, а также защита от разнообразных внешних воздействий, включая цунами. Также на индийской площадке построен уникальный комплекс гидротехнических сооружений, включающий водозабор для морской охлаждающей воды. Осушенный док для сооружения водоводов охлаждающей воды и систем рыбозащиты выходит в океан на 700 метров от береговой линии. Станция расположена на самой оконечности полуострова Индостан, а это означает мощные океанские волны. Кроме задачи успокаивать охлаждающую воду для станции, док выполняет и функцию сохранения морской фауны – рыбу выносит обратно в океан.
Что касается АЭС «Аккую», то и здесь есть свои особенности. Так, нулевая отметка основных зданий и сооружений находится на высоте 10,5 м над уровнем моря. При этом высота сооружаемой защитной дамбы будет составлять плюс 12,5 м от уровня моря. Комплекс мер инженерной защиты на площадке строительства АЭС обеспечивает защиту от воздействия осадков, селей и наводнений, а также повышения уровня мирового океана.
Во время строительства станции ведется регулярный мониторинг сейсмической активности. Две сейсмостанции расположены на самой площадке, еще 12 размещены в зоне 40 км от нее.
Экзамен по… шкале Рихтера
– Я была на стройке АЭС «Аккую» до февральского землетрясения 2023 года. Видела строящийся объект своими глазами ¬– визуально это мощное сооружение, учитывающее и сейсмичность региона, и морские риски, так называемого постфукусимного синдрома. Проходила ли обследование АЭС после землетрясения магнитудой 7,8 балла по шкале Рихтера?
– Это землетрясение унесло огромное количество жизней, пострадало и очень много построек. Но на АЭС «Аккую» ничего не произошло, поскольку станция изначально проектировалась и строилась в расчете на 9-балльное землетрясение.
Это подтвердила экспертиза МАГАТЭ. Было сделано и много других технических экспертиз, в том числе независимыми экспертами. Но главную роль здесь всегда играет национальный регулятор. В Турции очень строгий ядерный надзор, он был создан до начала строительства этого объекта. Здесь, если не хватает своих ресурсов, они нанимают дополнительные компании с хорошей зарубежной репутацией, которая помогает им проводить дополнительные инспекции.
Например, на «Аккую» есть постфукусимные требования. Станция должна быть обеспечена разного типа автоматикой. Есть активные и пассивные системы защиты. В активные должен вовлечься человек, дать какие-то команды, пассивные системы работают без его участия.
Так, если произошло сильное землетрясение, но у людей нет доступа на площадку, нет источника внешнего энергоснабжения, станция, во-первых, должна заглушиться автоматически. Во-вторых, начинается охлаждение реактора, и на 72 часа должно хватать резервных дизель-генераторов и ресурсов других специальных систем, работающих автономно. Все наши современные станции строятся полностью оснащенные такими устройствами.
Деньги и страховки
– Действительно ли Росатом строит АЭС на свои деньги и ждет окупаемости?
– У нас есть очень разные финансовые модели. В Китае мы строим станцию полностью за деньги китайского заказчика. В Индии – частично на межгосударственный кредит, который предоставляет Россия, но большая часть – это собственные деньги индийского заказчика. В Бангладеш мы даем кредит – 80%, и 20% – деньги правительства страны.
В Турции – наш проект. Мы являемся собственником и полностью финансируем строительство. У нас есть межправительственное соглашение о том, что Турция обязуется платить нам определенный тариф, который окупит наши инвестиции. Эта модель называется Вuild-Оwn-Оperate (строй – владей – эксплуатируй).
Мы работаем очень гибко, в разных странах подстраиваемся под ту конфигурацию, которая логична для ее энергосистемы и устраивает правительство государства. То есть, самое главное, чтобы это всегда была экономически осмысленная история.
– Как страхуются риски таких проектов?
– Обычно в межправительственных договоренностях все стараются быть аккуратными и ответственными сторонами. Это репутация каждой страны на мировом рынке. Росатом также старается быть очень аккуратным. И невзирая на современные сложности, мы абсолютно четко исполняем свои обязательства перед заказчиками, не важно, в каком полушарии планеты они находятся.
По методике ученого Тяпина
– Росатом гарантирует безопасность?
– В проектах учтены все аспекты безопасности. Это не голословное утверждение. За ним – формулы, расчеты, цифры, которые считаются и проверяются по разным методикам. Так, у нас есть методика Александра Георгиевича Тяпина, по которой мы считаем устойчивость станции к разного рода воздействиям.
Когда мы представили свой проект в Турции по площадке «Аккую» регулятору, они спросили, как мы посчитали устойчивость станции к сейсмике и ко всем остальным рискам. Мы показали формулу профессора Тяпина, но нас попросили посчитать ее по американской формуле. Мы пошли навстречу регулятору, купили их программный пакет и сделали все расчеты по этой методике. Они оказались не то, что не хуже расчетов по нашей модели, а по каким-то параметрам даже лучше. Мы предоставили их регулятору, и он с ними согласился. Кроме того, любой национальный регулятор имеет очень много способов проверить надежность, безопасность, формулу расчетов, привлечь при необходимости МАГАТЭ или профессионалов из других стран, чтобы оценить безопасность.
В целом, атомная энергетика – это зона мировой кооперации, в которой все стараются быть аккуратными и осторожными. Любая атомная станция – это всегда международный проект, вне зависимости от того, чья ядерная технология реализуется. Например, в Египте мы строим атомную станцию Эль-Дабаа. Ее машинный зал на двух блоках строит компания из Южной Кореи. Турбина и ряд систем управления будут французскими, какие-то системы – немецкими. Но ядерный реактор при этом – российский.
Мы умеем собирать такие проекты с учетом запроса заказчика из лучших, доступных на сегодняшний день в мире технологий. У нас в России у отрасли есть все необходимое, и когда мы строим атомные станции для себя, то это на 97-98% российский продукт.
Когда мы строим за рубежом, то обычно подходим очень гибко. Это позволяет обеспечить местную локализацию, потому что минимум 25-35% работ могут сделать местные компании. Они получают у нас подряды, выигрывают тендеры. В итоге это дает странам и высококвалифицированных специалистов, которые могут работать на наших стройках по всему миру. Странам таким образом обеспечивается выход на другой уровень не только энергетики, но и с точки зрения технологий, кадрового потенциала.
Аргументы для профессионального диалога
– В Казахстане продолжаются дискуссии по вопросу строительства АЭС. Понятно, что Росатому было бы интересно заняться этим проектом. Но вопрос не об этом, а об аргументах – экономических, экологических, технологических, которые бы вы привели в пользу АЭС в нашей стране?
– Когда мы строим атомную станцию, мы создаем целую атомную отрасль в стране. В Казахстане это не настолько актуально, поскольку у вас уже имеется очень много ее элементов. Есть традиции, есть добыча урана и производство ядерного топлива, есть Институт ядерной физики и три исследовательских реактора, которые сегодня эксплуатируются. Тем не менее, если начнется стройка АЭС, вы увидите, какой будет подъем всего этого одновременно.
Развитие атомной энергетики создает ряд преимуществ помимо достижения энергонезависимости. Строительство АЭС открывает возможности для диверсификации экономики, роста промышленного производства и инвестиционной привлекательности региона, развития кадрового потенциала, развития бизнеса в смежных отраслях: поставке материалов, строительной техники, предоставлении коммунальных и прочих услуг.
Ярким примером тому является сооружение Белорусской АЭС, которая внесла существенный вклад не только в развитие промышленного потенциала страны, но и в решение задач по сокращению выбросов в атмосферу. По оценкам экспертов, эта АЭС будет обеспечивать до 40% потребностей страны в электроэнергии. В 2024 году станция планирует выработать более 16 млрд киловатт/часов электроэнергии. Она обеспечит ежегодную экономию порядка 4,5-5 млрд кубометров импортного природного газа, а выбросы парниковых газов сократятся более чем на 7 млн тонн ежегодно. Ввод БелАЭС в эксплуатацию создал свыше 1000 высококвалифицированных рабочих мест только на самой станции, и свыше 10 тысяч рабочих мест в инфраструктуре обслуживания и поддержки.
В Казахстане уже есть дефицит электроэнергии. Это обусловлено тем, что экономика страны динамично развивается, растет население, увеличивается и потребление электроэнергии. Кроме того, многие энергообъекты, построенные в бытность СССР, пора заменять, и для республики сейчас актуален не только вопрос восполнения имеющегося дефицита, но и опережающего восполнения будущего дефицита, который возникнет из-за вывода старых объектов из эксплуатации.
К отрасли полного цикла
– Казахстан богат многими природными ресурсами. На ваш взгляд, есть ли в таком случае необходимость развивать дальше атомную отрасль?
– Мы приветствуем стремление Казахстана включить атом в энергобаланс страны и готовы к любым форматам реализации проекта сооружения АЭС. Отмечу при этом, что Казахстан уже является мировым лидером в добыче урана. Проект же сооружения АЭС поможет создать полноценную вертикально-интегрированную отрасль – от добычи урана до производства из него электроэнергии.
Мы уверены в безопасности и надежности технологий, которые готовы предложить для реализации проекта в республике. Это поколение реакторов III+, которое вышло в постфукусимский период и учитывает весь опыт атомных технологий. Помимо активных систем безопасности в эволюционном реакторном дизайне ВВЭР-1200 есть и так называемые «пассивные» системы – они работают по законам физики и не требуют внешнего источника электропитания, участия человека или автоматики.
Мы знаем и о дефиците воды в Казахстане. Поэтому готовы предложить технологию «сухих» градирен. Она позволяет охлаждать воду, пропуская ее через блоки теплообменников, охлаждаемых воздухом, который нагнетается вентиляторами. Для сравнения: безвозвратные потери воды на один энергоблок (1200 МВт) при классическом типе охлаждения воды, башенных испарительных градирнях, составляют ориентировочно 4500 м3/час, в то время как «сухие» при аналогичной мощности энергоблока – всего 170 м3/час. Такой метод охлаждения позволит более чем в 25 раз снизить потребность в воде.
Большой Улькен для энергетики
– У Росатома уже есть видение, предварительное понимание того, какого типа станция может быть у нас построена?
– На мой взгляд, Казахстану нужна большая АЭС. Поселок Улькен на Балхаше очень правильное место с точки зрения всей совокупности факторов: сейсмика, наличие воды, площадка, пригодная для строительства, хорошая точка для возможности раздачи этой мощности по территории страны.
Но мы проводили только предварительный анализ площадки. Исходя из наших знаний, мы понимаем, что в этом месте можно построить двухблочную атомную станцию, где каждый блок будет 1200 МВт. Это чуть меньше 2,5 ГВт, которые позволят закрыть проблему дефицита электроэнергии и стать очень хорошим источником энергоснабжения в республике на много лет.
О ценности кооперации
– Какие риски и угрозы принимались во внимание?
– Мы традиционно считаем все, что может случиться в том или ином регионе: 9-балльное землетрясение, наводнения, штормы, смерчи, ураганы, падение самолетов…
Дальше вопрос деталей. Например, какая-то страна просит посчитать прямое падение самолета весом 100 тонн и сделать защиту от этого… Сделать можно все, вопрос только цены и времени, но защитить можно все что угодно.
Недавно на полях алматинского форума мы обсуждали вопрос «зачем Казахстану атомная энергия». Приехали не только россияне, но и китайцы, корейцы, французы, американцы, европейцы для того, чтобы рассказать, в чем ее преимущество. В этой атомной семье есть своя внутренняя конкуренция, но в целом все понимают ценность кооперации во имя безопасности.
В общемировой атомной отрасли слово «безопасность» стоит на первом месте. Прежде чем делать какие-то необдуманные, резкие телодвижения, все сто раз подумают, а надо ли их делать. Именно поэтому на сегодняшний день никакие наши проекты не находятся ни под какими санкциями, мы работаем, честно выполняем свои обязательства по всему миру. Наши иностранные партнеры работают с нами.
Я уверен, если Казахстан захочет, у него будет самая современная, самая безопасная атомная станция, которая будет построена именно в логике такого международного партнерства и альянса. Мне кажется, это то, что сегодня Казахстану нужно.
Неотдаленное будущее
– Как видит Росатом дальнейшее развитие атомных технологий?
– Переход к экологически чистой энергетике происходит во всем мире, его невозможно остановить. Это не вопрос «если», это просто вопрос «как скоро» – и чем раньше, тем лучше для всех нас. Использование углеводородов в процессе энергоперехода будет сокращаться, но некоторые элементы системы, в которой они продолжают использоваться, остаются критически важными для энергетической безопасности. Преждевременный вывод из эксплуатации таких объектов инфраструктуры может иметь негативные последствия для населения и экономики.
Мы выступаем за гармоничный баланс всех чистых источников энергии, понимая, что энергетика каждой страны требует индивидуального подхода. Если же мы заглядываем в будущее энергетики, то я убежден, что оно за двухкомпонентной атомной энергетикой с замкнутым топливным циклом.
Сейчас самый большой проект термоядерного реактора, как международный проект ИТЭР, реализуется во Франции. Он был запущен в начале 90-х, и партнерами проекта по-прежнему являются США, Евросоюз, Россия, Китай, Индия, Япония, Южная Корея. Чтобы решить такую сложную задачу, как овладение термоядерной энергией, нужна международная кооперация всего человечества, иначе не справиться в одиночку.
Мы живем в переломный момент смены технологического уклада. Росатом уже предлагает своим зарубежным партнерам абсолютно референтные решения, опробованные и хорошо себя зарекомендовавшие технологии. Например, такие как АСММ – создание атомных станции малой мощности. Они интересны как странам, уже использующим АЭС большой мощности, так и тем, кто только раздумывает о ядерной энергетике.
...Недавно я принимал участие во Всемирном фестивале молодежи, общался с ребятами из разных стран, и они фантазировали о том, чем будет заниматься Росатом в 2050 году. Самыми популярными прогнозами были: «космические корабли на ядерном топливе», «термоядерный синтез», «производство атомной энергии на Марсе», «летающие авто», «искусственный интеллект», «ветроэнергетика».
Должен сказать, что для нас многие из упомянутых тем – не отдаленное будущее, а едва ли не настоящее.
Алевтина ДОНСКИХ, Алматы
