8 января 2021 года Атлантический совет в партнерстве с Посольством Республики Казахстан в США и Государственным департаментом США провел онлайн-конференцию на тему репатриации в Казахстан иностранных боевиков-террористов (ИБТ) и их семей.
Основные докладчики мероприятия: Ержан Ашыкбаев, заместитель Министра иностранных дел Республики Казахстан, Кристофер Харниш, заместитель Координатора по противодействию насильственному экстремизму Бюро по борьбе с терроризмом при Госдепартаменте США, Ноа Такер, старший научный сотрудник-нерезидент Евразийского центра Атлантического советв, посол Джон Хербст, директор Евразийского центра Атлантического совета, и д-р Стивен Уэйн, профессор психиатрии Медицинского колледжа Иллинойского университета в Чикаго
Модерировала мероприятие Жасмин Эль-Гамаль, бывший советник по Ближнему Востоку Министерства обороны США, слова приветствия предоставил Уильям Векслер, директор Центра Рафика Харири и Ближневосточных программ Атлантического совета.
За мероприятием следили около 1200 участников из разных уголков мира, в том числе сотрудники законодательных органов, политические деятели, дипломатический персонал, журналисты и эксперты из США и Европы, а также другие частные лица.
Ссылка на запись беседы доступна по адресу.
ОСНОВНЫЕ ВЫДЕРЖКИ ИЗ ОБСУЖДЕНИЯ
ЕРЖАН АШЫКБАЕВ рассказал о процедурах и сложных политических решениях, которые правительство Казахстана должно было принять, чтобы взять на себя обязательства по программе репатриации, реабилитации и реинтеграции.
Окончательное решение по репатриации было принято на высшем политическом уровне, сначала оно было санкционировано Первым президентом Нурсултаном Назарбаевым, более поздние этапы операции по репатриации были санкционированы действующим президентом Касым-Жомарт Токаевым.
Существует несколько аргументов в пользу операции:
Во-первых, Казахстан внимательно относится к своим международным обязательствам. Мы очень серьезно относимся к этому.
Казахстан председательствовал в Совете Безопасности ООН. Одна из конкретных резолюций Совета Безопасности ООН о возвращении ИБТ и их семей была принята в течение нашего председательства.
Во-вторых, программа репатриации носила почти исключительно гуманитарный характер. Всего мы репатриировали более 700 граждан, из них 33 мужчины – все они боевики-террористы, и все они привлечены к ответственности – 187 женщин и 490 детей.
Учитывая значительное количество детей и женщин, мы рассматриваем это как гуманитарную операцию. Большинство из этих детей – иностранцы, оказавшиеся в чужой стране без доступа к основным потребностям, таким как еда, жилье, чистая вода, здоровье и образование. Они подвергались различным видам угроз – нарушению их прав, сексуальному насилию, эксплуатации и возможной вербовке.
Я занимаюсь этой операцией с самого ее начала. К нам обращались группы родственников, матерей и даже сами ИБТ, которые отправляли сообщения в государственные органы и своим родственникам с просьбой их репатриировать. Большинство из них разочаровалось в радикальной идеологии ИГИЛ.
Президент Токаев представил концепцию «Слышащего Государства», которое должно постоянно реагировать на призывы общественности. Это было важным фактором.
Наконец, я должен также упомянуть проблему идентичности, проблему строительства нации. Казахстан входит в число очень немногих стран в мире, которые содействуют программам репатриации. За последние 25 лет мы репатриировали более миллиона этнических казахов из разных стран, таких как Китай, Россия, Монголия, страны Центральной Азии, Иран и т.д.
Когда мы говорим о 500 или 600 женщинах и детях, мы чувствовали, что нашим моральным долгом было вернуть их в свою страну, чтобы у них был шанс на светлое будущее.
Нельзя сказать, что у нас была стопроцентная поддержка населения. Но, учитывая историю Казахстана, учитывая те программы репатриации, которые мы проводим как Правительство, учитывая так много звонков от населения, от родственников – из 700 репатриированных людей было более 500 детей и несовершеннолетних – мы говорим о детях, поэтому сообщение было хорошо воспринято обществом.
Вопросы до сих пор возникают, не все рады, что Правительство уделяет этим группам особое внимание. Но общая поддержка вопроса репатриации была весьма значительной.
________________________________________________________________
…Причины их намерения (ИБТ и их семьи) вступить в ряды ИГИЛ и Халифата были почти такими же, как и в любых других странах. Существует более 80 стран, граждане которых отправились в Сирию и Ирак. Они не уделяли достаточного внимания своим потребностям. Наибольшее влияние оказала происламская радикальная пропаганда.
В повестке Правительства много вопросов. Несмотря на то, что это национальная программа репатриации, я должен повторить, что она имеет эффект регионального и международного значения.
Казахстан – это мирное общество, и у нас не было опыта работы с травматическими случаями среди детей, которые участвовали в повстанческих или военных действиях. Тренинги и упражнения по наращиванию потенциала имели для нас большое значение.
Правительство хотело бы рассматривать репатриантов как обычных граждан, мы не хотим относиться к ним как к героям или жертвам, скорее мы хотим рассматривать их как обычных членов нашего общества.
Чтобы достичь этого, мы должны решить ряд вопросов: медицина, пробелы в образовании, психиатрическая помощь, социальная помощь, занятость – все то, о чем упоминали выдающиеся участники дискуссии.
Иногда эти программы ориентированы на безопасность, потому что мы не можем точно знать, что происходит в их голове. Это долгосрочная борьба за сердца и умы этих людей.
Во время одного из этапов репатриации женщина привезла агитационные материалы, спрятанные в игрушках дочери. Никогда не знаешь, что может случиться.
Лично я считаю, что будут сбои. Будет определенный процент тех, кто вернется к радикальной идеологии. Мы должны быть реалистами. Но в целом, по нашим данным, большинство женщин отказываются от радикальной идеологии. Некоторые из них теперь придерживаются совершенно иного типа поведения в обществе.
Для детей – мы должны работать не только с ними и их семьями, но и с сообществами. Это чрезвычайно сложная задача и многозадачный вопрос.
Продолжать взаимодействовать с этими группами: детьми и женщинами. Стараться вовлечь их в разные виды деятельности и социальные программы. Не позволять им вернуться в те условия, которые ранее способствовали их радикализации. Это наша главная задача.
_______________________________________________________________
…Мы страна с населением 19 миллионов человек. Конечно, 700 репатриантов могут показаться небольшим количеством, но мы говорим о политике в масштабах всего сообщества. Чтобы избежать стигматизации и подражания этим группам, мы должны относиться к ним как к равным в правах и ответственности.
Может показаться, что для решения этой проблемы требуется небольшое финансирование, но мы не можем выделять эту группу людей. Все социальные проблемы, безработица, к сожалению, во время пандемии COVID – это стали универсальные проблемы. Страдают не только они, но и другие группы общества.
Мы не можем дать точную цифру, сколько нужно для дерадикализации и ресоциализации одного человека.
_______________________________________________________________
…Казахстан сотрудничает с различными агентствами, такими как ЮНИСЕФ, МККК, ОБСЕ, различные НПО на местах. Любая страна, у которой есть политическая воля, обязательно найдет способ вернуть домой своих женщин и детей.
***
КРИСТОФЕР ХАРНИШ: Упомянуты моральные и гуманитарные аспекты решения Казахстана о репатриации своих граждан.
Позвольте мне также упомянуть вопрос безопасности при репатриации. Прямо сейчас в курдских тюрьмах на северо-востоке Сирии находятся более 2000 иностранных боевиков-террористов (из Европы, Азии и Ближнего Востока), не считая боевиков ИГИЛ из Сирии и Ирака. Почти 13000 женщин и детей находятся в курдских лагерях.
Беспокойство с точки зрения безопасности заключается в том, что подавляющее большинство этих людей не умрут в этих тюрьмах или лагерях, в какой-то момент они будут освобождены либо в результате побега, либо будут освобождены боевиками ИГИЛ.
ИГИЛ уже некоторое время призывает к освобождению заключенных в лагерях. Когда эти люди будут освобождены, они вернутся обратно на поле боя в Сирию, Афганистан или третью страну… или они могут вернуться незамеченными обратно в свои страны.
Чтобы обеспечить уничтожение ИГИЛ, крайне важно, чтобы страны репатриировали сейчас, когда у них есть возможность обеспечить контроль над этими людьми и мониторить их. Это будет сложнее обеспечить, когда они вернуться на поля сражений или проскользнут через «черные дыры» незамеченными в их родные страны.
Что касается степени сотрудничества между Соединенными Штатами и Казахстаном… Мы призываем страны репатриировать ИБТ и членов их семей, связанных с ИГИЛ, уже около трех лет. Казахстан действительно был первой страной, которая решилась на это. Ровно два года назад, когда Казахстан инициировал свою первую репатриацию, они не просто «окунули ногу в воду». Они сказали, что собираются вернуть как можно больше казахстанцев.
Тогда вопрос стоял о репатриации около сотни человек. И это было просто беспрецедентно. Не было ни одной страны, которая решилась бы на это.
Во-первых, мы были очень благодарны за лидерские качества Казахстана, во-вторых, мы хотели, чтобы эти усилия увенчались успехом. Мы поговорили с нашими коллегами в Правительстве Казахстана и обсудили, как мы могли бы потенциально сотрудничать, чтобы помочь в наращивании потенциала Казахстана. Убедиться, что лица, возвращенные в Казахстан, успешно будут осуждены по закону, помещены в тюрьмы, и находиться под контролем, а те, кто не преследуется по закону, чтобы они эффективно были реабилитированы и реинтегрированы.
Когда Казахстан упомянул, что хотел бы получить некоторую помощь в области реинтеграции и реабилитации, мы связались с нашей сетью экспертов, которые некоторое время работали над этими вопросами в зонах конфликтов. Один из таких людей сегодня участвует в дискуссии – доктор Стивен Уэйн. Он настоящая легенда в этой области с огромным опытом в этом вопросе.
Начались партнерские отношения и диалог, который продолжался последние два года, и я рад, что мы смогли выделить грант доктору Уэйну для продолжения его работы в Казахстане еще как минимум два года.
Казахстан – не единственная страна, с которой мы ведем такую работу. На самом деле, любой стране, которая желает репатриировать, реабилитировать, реинтегрировать и преследовать по закону ИБТ, мы стараемся помочь всем, чем можем.
_______________________________________________________________
…Это доступно любому государству. Это вопрос политической воли, у Казахстана была политическая воля сделать то, что правильно, два года назад, и они продолжают делать то, что правильно. Другие страны также проявляют желание. Казахстан был первым, но есть еще 10-15 стран, включая США, которые репатриировали своих граждан.
К сожалению, мы видим слишком много стран, особенно в Западной Европе, которые просто говорят: «Риск слишком высок, электорат не поддержит это, мы можем не бояться того, что произойдет, когда люди вернутся, но что произойдет через год или два в будущем.
Что ж, сейчас у нас есть свидетельство – пример Казахстана. Вы можете это сделать, вы можете балансировать риски. Ни в Астане, ни в Нур-Султане бомбы не взрываются. Они смогли справиться с риском. Кстати, Казахстан привез немалое количество людей – около 600 человек.
Откровенно говоря, если Казахстан может это сделать, то страны с большими средствами, особенно в Западной Европе, определенно должны иметь возможность это сделать.
_______________________________________________________________
…Россия пытается подорвать нашу демократию в Соединенных Штатах и распространять дезинформацию в отношении терроризма. Однако есть одна проблема, в рамках которой мы относительно сходимся во мнениях с Россией – это вопрос репатриации. Я должен отдать должное России, которая призвала страны к репатриации и сама предпринимает первые шаги.
Я искренне надеюсь, что Россия продолжит репатриировать своих граждан и сделает это гуманным образом. Очень важно, чтобы они делали это гуманно.
Что касается других стран и проблем, с которыми они сталкиваются. Я не буду называть конкретные страны. Но две или три страны Западной Европы за последний месяц начали репатриацию женщин и детей. У этих стран год или два назад был тот же список проблем, который упоминался ранее в отношении консульских услуг, материально-технического обеспечения на местах. Они смогли справиться с этим.
Это может работать через США. Все эти Западноевропейские страны знают, что Соединенные Штаты имеют присутствие на местах. Мы предложили хорошие услуги, а в некоторых случаях и поддержку наших военных. Они помогли в репатриации.
Наконец, как мы можем предотвратить повторное вовлечение людей. Я думаю, что с нашей стороны было бы неискренне сказать, что существует надежный способ предотвратить повторное вовлечение людей. На самом деле, когда вы репатриируете радикализованных людей, вы берете на себя риск. Странам придется взять на себя риск.
Нам необходимо сопоставить риск репатриации с риском содержания этих людей на северо-востоке Сирии в лагерях, где они продолжают радикализироваться со стороны своих матерей, многие из которых по-прежнему лояльны ИГИЛ. Где у них нет доступа к системе образования и социальным услугам. Я бы сказал, что риск держать этих людей в лагерях намного выше в долгосрочной перспективе, чем риск вернуть людей прямо сейчас.
***
НОА ТАКЕР: Это очень хорошее событие. Несмотря на многие сомнения, это была не только невероятная гуманитарная операция, но и действие, которое продолжает оставаться чрезвычайно успешным.
Я просто хочу повторить заявления других – это действительно может служить примером для других стран. Я говорю не как дипломат, а как исследователь, который на протяжении своей карьеры часто критически относился к политике противодействия насильственному экстремизма в Центральной Азии и даже в Казахстане в прошлом. Но это замечательный успех, это хорошая политика, которая заслуживает подражания со стороны ее соседей и других стран мира.
От себя лично: в рамках своего исследования я встречался со многими из этих семей до того, как вернулись их внуки и дети. Я сидел с ними в их домах, слушал их истории и плакал вместе с ними.
Это необычно, когда в разгар пандемии и многих других вещей – происходят такие хорошие события. Это одна из них. Некоторым из семей, с которыми я встречался, дождались своих близких. Теперь они живут в безопасности.
Это замечательная вещь, и для этого потребовалось много мужества. Это показывает, что это возможно. Хочу также повторить оценку – рост экстремистской активности не наблюдался, не было повышения уровня угрозы из-за репатриации.
В частности, гуманитарный характер операции и готовность признать репатриантов людьми и полноправными гражданами страны во многом помогли предотвратить будущий насильственный экстремизм. Многие из этих людей были показаны в репортажах средств массовой информации и документальных фильмах, и им разрешили рассказать свои истории о том, что они видели в Сирии и что там произошло.
Многие из этих историй действительно ужасны. Для них возможность вернуться и быть тепло принятыми в своей стране – это, вероятно, самая большая победа в области предотвращения насильственного экстремизма, которую мы видели в Центральной Азии на протяжении всего этого конфликта.
Проблемы, которые стоят перед нами – Куда мы будем двигаться дальше? Как мы можем развить успех? Как мы можем продолжать гарантировать, что не только те, кто вернулся, могут быть полностью реинтегрированы и реабилитированы, но и что мы можем предотвратить повторение этого. Это более долгосрочная форма вопроса.
Один из уроков, которые можно извлечь из опыта Центральной Азии и Европы, заключается в том, что необходимо решать проблемы на уровне сообществ. Мы видим одну из характеристик сирийской мобилизации из Средней Азии. Это было не случайно. Это было не просто потому, что люди приехали как бы со всех уголков и из каждой страны Центральной Азии. И как во многих странах Европы. Мы видим концентрацию в том, что мы называем «горячими точками».
В будущем, продолжая добиваться успеха, важно будет начать решать некоторые из этих проблем на уровне сообщества, чтобы повысить вероятность успеха реинтеграции и гарантировать, что эти проблемы, которые способствовали возникновению проблемы, в первую очередь, могут быть адресованы в долгосрочной перспективе.
Это не уникальная проблема Казахстана, мы видим ее во всем регионе, а также в Европе. Самое главное, что мы видим, что мы можем добиться успеха, и мы можем продолжать развивать долгосрочное мышление.
***
СТИВЕН УЭЙН: Операция «Жусан» – замечательная операция, в ходе которой предпринимались попытки сделать то, что не сделала ни одна другая страна. Это гуманитарная операция. В некотором смысле это немного похоже на переселение беженцев.
Также имеются отличия из-за вопросов безопасности. У нас есть матери и дети. Некоторых из этих матерей невольно привезли в Сирию, другие были полны энтузиазма, подписались на проект и были очень заинтересованы в идеологии.
У нас есть дети, которых люди сочтут жертвами, и все же некоторые из этих детей прошли идеологические тренинги. Некоторые проводили операции или проходили обучение. Мы не знаем, какие договоренности заключались между родителями и детьми до этого. Есть реальный повод для беспокойства.
Существуют серьезные основания полагать, что Казахстан сделал правильный выбор, потому что общество ежедневно сталкивается с большими рисками со стороны уголовных преступников. Эти дети и матери не являются преступниками, они не совершали преступлений. Сейчас они часть гражданского общества.
Что мы знаем из предыдущей работы во многих других странах, где люди были вовлечены в вопросы преступности, торговли детьми или сексуальную эксплуатацию, беженцы войны... это то, что люди могут возвращаться, люди могут продолжать жить относительно нормальной мирной жизнью в гражданском обществе.
Что нам нужно делать в таких проектах, как «Жусан» и других программах реабилитации и реинтеграции, так это использовать лучшие знания и передовой опыт, которые мы извлекли из этих программ.
Некоторые из полученных уроков заключаются в том, что обязательство носит долгосрочный характер. Особенно, когда мы говорим о детях. Я сидел с дошкольниками и младшими классами и рисовал с ними.
Когда нам следует беспокоиться о них как о риске вовлечения в преступление? Вероятно, когда они станут подростками или молодыми людьми. Возможно, в краткосрочной перспективе нам следует больше беспокоиться о матерях.
То, что мы узнали из другой работы, и я также думаю о демобилизованных детях-солдатах, заключается в том, что для снижения этих рисков необходимо сосредоточить внимание на нескольких уровнях. Я подразумеваю:
- Помощь индивидуальному психическому здоровью и благополучию;
- Поддержка семьи;
- Содействие успеху в учебе;
- Поддержка сообщества;
- Реинтегрировать их в сообщество, чтобы они не подвергались стигматизации или издевательствам;
- Улучшение структурных условий, таких как жилье, рабочие места и т.д.;
- Совершенствование общественной безопасности.
Оно работает на всех этих уровнях. Такие программы, как в Казахстане, это то, что нужно делать. Это не просто вопрос дерадикализации или отделения людей от идеологии.
Для детей это означает размещение в школе, индивидуальные образовательные программы, потому что многие из этих детей не ходили в школу в течение многих лет. Это означает решение проблем неврологического развития, потому что многие из этих детей страдали от недоедания, хронических заболеваний и травм, которые повлияли на развитие их мозга.
Моя коллега Тереза Бетанкур более семнадцати лет регистрировала случаи около 500 демобилизованных детей-солдат в Сьерра-Леон. Единственным лучшим предиктором того, что эти дети вернутся к нормальной жизни, было посещение школы. Больше всего мешали успешной учебе в школе посттравматическое стрессовое расстройство и проблемы, связанные с травмами.
Мы должны оказывать этим детям и их матерям помощь с учетом травм. И нам нужно научить учителей и родителей, как помогать детям справляться с подобными вещами. Чтобы они могли остаться в школе, добиться успеха и получить высшее образование. Это их лучший путь в нормальное общество.
_______________________________________________________________
Из нашей работы с беженцами мы знаем, что подросткам-беженцам труднее интегрироваться в общество. В их возрасте они переживают тяжелые времена. Они не просто большие дети, но еще и не взрослые. Этот переход и интеграция в новое общество могут оказаться сложной задачей.
Казахстан и многие другие страны обладают огромным опытом в оказании помощи молодым людям в одновременном самоуправлении – поступлении в школу, адаптации к новой культуре, решении проблем, связанных с травмами, и избегании неприятностей.
Одна из интересных вещей, которые я услышал от родителей и учителей в Казахстане – это то, что они больше всего беспокоились о детях от 10 до 14 лет. Они были достаточно взрослыми, чтобы активно участвовать в тренировках и операциях. Тем не менее, они еще не достигли возраста согласия, когда их можно было бы преследовать по закону, как более взрослых молодых людей. Что нам с ними делать?
Интересно, что у этих детей есть своего рода критическая точка зрения. Я сидел с этими детьми и слышал, как они говорили, что просто хотят играть в футбол и быть со своими друзьями, общаться с бабушкой и дедушкой. То, что они пытались делать в Халифате, было ложью, и это не работает.
Мы надеемся, что благодаря общению со сверстниками и поддержке богословов и религиозных лидеров, которые могут научить их, что такое настоящая религия, они смогут отойти от экстремизма и жить нормальной жизнью.
________________________________________________________________
…Существует много желающих партнеров с большим опытом – ведомства ООН, ЮНИСЕФ, Контртеррористическое управление ООН и многие страны (прим. – которые могут помочь в вопросе репатриации). Ключевой вопрос – координация и предотвращение дублирования функций. Руководство Правительства Казахстана занимается этим.
Как и во многих других чрезвычайных гуманитарных ситуациях, все может стать безумным. Важно, чтобы Правительство Казахстана, которое было лидером в этой сфере, продолжало предпринимать меры в соответствии с наилучшей поддержкой этих молодых людей. Очень важно создать сообщество практиков (экспертов) на местном, региональном и международном уровнях.
Таким образом, другие люди могут извлечь уроки из этого опыта, а также помочь репатриировать и поддерживать этих детей и матерей.
***
ПОСОЛ ДЖОН ХЕРБСТ: Москва считает себя гегемоном безопасности в Центральной Азии. В их понимании, Китай позволяет Москве играть ведущую роль в регионе по вопросам безопасности. Им нравится тиражировать угрозу исламского экстремизма как способ усилить свое влияние в Центральной Азии.
Я немного скептически отношусь к мотивации Москвы. Я считаю, что исламский экстремизм – это проблема Центральной Азии, с которой мы должны помочь справиться.
Доморощенный ислам в Средней Азии, связанный со школой Ханнафи, всегда был умеренным на протяжении многих веков. Фактически, Центральная Азия была центром исламской молитвы в девятом и десятом веках.
Салафитская форма ислама происходит от школы Ханбали, которая никогда не была родной в Центральной Азии. Это был импорт. Ужасный импорт. Экспортируется теми же людьми, которые экспортируют эту форму ислама в другие страны мира.
В прошлом мы помогали странам Центральной Азии справиться с этим, и мы должны продолжать, но это не единственная и даже не главная забота Соединенных Штатов в отношении региона.
Очень важно, что стабильность в Центральной Азии является большим достижением ее народов, особенно Казахстана и Узбекистана, как крупнейших стран региона. Это то, что в наших интересах.
Они окружены великими державами, имеющими имперские замыслы. И мы должны работать со всеми этими государствами, чтобы помочь обеспечить их независимость, безопасность, стабильность и экономическое развитие.
Эта программа (R&R) просвещенная и очень умная. В ней отражены все наши интересы с точки зрения исламского активизма в Центральной Азии.
