Банковский сектор даже в самый острый период кризиса продолжал обеспечивать расчеты и оказание основных видов услуг. Восстанавливается корпоративное кредитование, во многом благодаря государственным программам.
Доля проблемной задолженности растет, но из-за послаблений регулятора все еще невелика. Крупнейшие банки заработали хорошую прибыль. Запас капитала позволяет БВУ при необходимости списать часть безнадежных кредитов. Пока банки проходят кризисный год вполне сносно, считает финансовый аналитик Расул Рысмамбетов.
– Каким был год для нашего финансового сектора?
– 2020 год подъел запасы прочности наших банков, через экономику. Пандемия, карантин, пессимизм населения в целом подорвали нашу экономику. Как ни странно, активное участие государства в экономике сейчас было кстати. Даже при том, что 42 500 тенге – небольшая сумма, государство закачало в рынок немалые средства, чтобы у людей оставалась покупательская способность.
Поэтому наши банки, как основные игроки финсектора, пострадав в первый карантин, пытались наверстать упущенное через онлайн-каналы. По итогам года в выигрыше оказались банки с налаженной онлайн-инфраструктурой. Банки поменьше, со слабым онлайн, пострадали и, вероятно, в 2021 году начнут занимать средства на рынке. Первая тройка лидеров осталась прежней – Халык, Сбербанк, ForteBank.
Халык можно назвать банком банков. То есть, к его помощи нередко прибегают банки помельче. Сбербанк – классическое банковское посольство России, который пришел за российским бизнесом и сейчас уже осваивает корпоративный сектор казахстанских компаний. ForteBank представляет одну из крупнейших управляющих компаний и у него хватает ликвидности и рынка.
После проведенного IPO, вероятно, Kaspi выйдет в первую тройку крупнейших банков. Сложно пережили пандемию АТФ, Нурбанк и другие банки поменьше. Мелкие, чисто розничные банки чувствуют себя хорошо после ослабления карантинных мероприятий, так как люди, лишившиеся привычных доходов, устремились к ним.
Отдельно отмечу теневой банкинг, нацеленный на частных лиц, – он процветал. Пандемия увеличила необходимость в быстрых кредитных средствах, и пока регулятор примерялся к официальным ломбардам и микрофинансовым организациям, чтобы ужесточить требования к ним, «теневики» процветали. Банки же не успевали приспособиться к требованиям клиентов.
Размер теневой экономики в Казахстане вряд ли меньше 25% от официальной, именно поэтому мы пока не видели голодных бунтов, хотя и доходы домохозяйств снизились. На руках ходит немало «черной наличности», поэтому в следующем году мы, вероятно, будем наблюдать обилие брокерских операций и инвестиций в недвижимость – через которые обычно выводят и отмывают такие средства.
Как вы оцениваете действия регулятора?
– Думаю, что регулятор был осторожен, как никогда. Сложно говорить, что Агентство по регулированию и развитию финансового рынка – абсолютно политически независимое. Падение, закрытие банков очень плохо сказалось бы на социальных настроениях граждан. Вероятно, что администрация президента, да и президент сам неоднократно выступали за «оседание» банков, а не их «падение».
Поэтому несколько банков, которые АРРФР считает слабыми, и мы это видим по количеству штрафных санкций, будут приземлять медленно и осторожно.
Агентство, вероятнее всего, регулярно напоминает акционерам о докапитализации, чтобы государство тратило меньше средств из КФГД.
– Справляется ли экономика Казахстана с трудностями?
– На мой личный взгляд, экономику Казахстана в 2020 году вытаскивает государство. С одной стороны, это справедливо, потому что именно государство активно вмешивалось в экономические процессы через расстановку госкомпаний в прибыльных экономических нишах. Это снижало конкуренцию и делало целые отрасли менее привлекательными для инвестиций. И теперь, когда наступили тяжелые времена, как раз государство и должно заботиться о тех, кто не может заняться бизнесом из-за обилия нацкомпаний.
С ослаблением карантина, то есть когда начала рассеиваться «пыль» после пандемии, стало видно, что ряд секторов нуждается в срочной реструктуризации – гостиничный бизнес, кафе, рестораны, логистические сферы. С какой-то стороны нам было легче переносить пандемию – потому что производства не останавливались: останавливаться было мало чему.
Из-за значительного объема теневой экономики многие или продолжали работать, или не вставали на учет как безработные, потому что не привыкли это делать. Сколько так может продолжаться – трудно сказать, потому что, наверное, надо подвести итоги 2020 года, и в январе-феврале мы увидим всю картину.
Если смотреть на банковский сектор – могу предположить, что количество запросов на кредиты выросло, однако снизился их средний чек, потому что это больше касается розничных, а не корпоративных займов.
– Назовите основные проблемные зоны экономики.
– В каком-то смысле наша экономика очень многообещающая, потому что активно развитых отраслей нет. Можно сказать, что у нас есть развитая торговля в крупных городах, среднего качества логистика, неплохая и даже хорошая сфера услуг.
Из крупных отраслей – недропользование, металлургия и немного крупное сельское хозяйство. Все остальное или не развито вообще, или развито недостаточно. Это, конечно, не отменяет достаточно сильных игроков во всех отраслях – однако это единичные ласточки, которые весны не делают.
Можно взглянуть на сельское хозяйство – потому что государство решило обратить на него внимание. В переводе на простой язык – это значит там можно ждать крупные компании, которые готовы зайти в эту отрасль и освоить там государственную помощь.
Из скрытых чемпионов – наверное, программирование и IT. У нас растет поколение, которое живет в «глобальной сети» и активно трудоустраивается удаленно в крупные корпорации. Немалое количество школ программирования в стране дали толчок, и сейчас в программировании зреют новые идеи у поколения младше 20 лет.
– Какие признаки стагфляции вы наблюдаете в экономике Казахстана?
– Стагфляция – это когда цены продолжают рост при экономическом застое и даже снижении. Если верить статистике, то ВВП Казахстана сократился на 1,8% во втором квартале и на 2,8% в третьем квартале года. В твердой валюте (доллар США) ВВП Казахстана может составить ниже 170 млрд долларов по итогам 2020 года против 180 млрд долларов в 2019 году и против 236 млрд долларов в 2013 году. При этом инфляция составляет 7,3% годовых на ноябрь т. г.
У нас наблюдается снижение экономики и ускорение инфляции. То есть можно назвать это стагнацией на фоне инфляции – стагфляцией. Не углубляясь в экономические исследования, можно обратиться к сайту официальной статистики, где опросы домохозяйств показывают, что 56% от расходов семей тратятся на продукты питания.
Возможно, не будь госкредитования, у нас началась бы бифляция или еще какое-то страшное экономическое явление, но пока мне видится стагфляция, преодолеть которую будет непросто.
– Можно ли изменить ситуацию в стране?
– Ситуацию можно и нужно менять, и как можно скорее. Как в случае с системными заболеваниями, решение в изменении образа жизни, жесткой диете и дисциплине. Другими словами – выход из трудной ситуации там же, где был вход – меньше тратить, больше зарабатывать, быть позитивнее и честнее, опираться на вечные ценности, а не на бюджетные излишества.
Как это выглядит в реальности? Сокращение бюджетных затрат на ненужные мероприятия и стройки и их направление на нужные программы. Звучит проще, чем сделать, но нам нужны три хорошие вещи – достаточное количество местной еды, хорошие учителя и хорошие врачи. Имея ориентиром здоровую и обязательно местную еду, медицину и образование – можно многого добиться для конкурентоспособности страны в региональном масштабе.
Сокращение ненужных затрат в бюджете даст достаточно средств для перевооружения экономики, достаток местной еды даст стабильную внутреннюю политику и экономику. Хорошие врачи и учителя – это, конечно, не быстро, но люди увидят, что государство взяло нужный курс, и это изменит немало вещей кроме этого.
Это довольно простой и даже упрощенный рецепт, однако от государства много не нужно – дать землю и воду тем, кто знает, что с этим делать, обеспечить нормальную торговлю и транспорт между областями Казахстана. И наконец, повысить статус учителей и врачей в обществе.
– Есть ли признаки, что в РК будет очередной передел собственности или смена владельцев некоторых банков?
– Любой политический транзит неминуемо ведет к переделу собственности, а если передела нет – значит, транзит еще не начался. Но передел уже виден невооруженным взглядом. Владельцы ряда банков готовы свернуться и продать свою долю, но это, скорее, связано с их неумением работать в нынешней среде, чем с каким-то давлением на них.
Казахстан, главным образом, пока сырьевая страна, и у руководства страны всегда есть выбор – запустить передел собственности олигархов или вырастить своих олигархов, в противовес нынешним. Думаю, что правильнее было бы растить новых в регионах, которые могли бы стать точками роста для МСБ.
Быстро можно разбогатеть сегодня только на сырье и госконтрактах, поэтому если смотреть на сделки с месторождениями и приватизацией квазигоссектора, то можно будет сделать какие-то предсказания по новой элите.
– Насколько реалистичны планы монетарных властей на следующий год?
– В следующем году Нацбанк столкнется с серьезным вызовом купирования избытка ликвидности, которую будет выделять правительство. Кажется, трансферт из Нацфонда запланирован на уровне 3,7 трлн тенге, что может ударить по курсу национальной валюты.
Если правительство, которое хочет любой пожар залить бензином, и Нацбанк, которому нужна спокойная валюта, договорятся, то ослабление тенге будет незначительным. Однако пока план НБ РК кажется реалистичным, а коррективы в него можно будет внести в середине первого квартала.
Ирина ЛЕДОВСКИХ
