Стипендиаткой МАГАТЭ стала казахстанка, физик-ядерщик Алина Бегимова.
Она вошла в число 400 участниц Программы стипендий МАГАТЭ имени Марии Склодовской-Кюри и Программы имени Лизе Майтнер. Юная Алина Бегимова – будущий инженер-ядерщик, а ныне – магистрант Обнинского института атомной энергетики (Обнинского филиала МИФИ).
В марте она также приняла участие во встрече женщин сферы STEM (science, technology, engineering and mathematics), которая прошла в офисе МАГАТЭ в Вене.
Участницы встречи обменялись идеями, обсудили перспективы и возможности карьерного роста этой группой научных специалистов. Они также были приняты Генеральным директором МАГАТЭ Рафаэлем Гросси.
В совместном заявлении по итогам встречи ученые подчеркнули, что участие женщин в ядерной сфере «будет в значительной мере способствовать мирному использованию ядерной науки и технологий в соответствии с требованиями ядерной и физической безопасности в интересах обеспечения лучшего и более устойчивого будущего для грядущих поколений». Они заявили, что выступают за использование мирных ядерных технологий в соответствии с требованиями безопасности, что предполагает «активное участие женщин в принятии стратегических решений».
Мы записали интервью с Алиной накануне ее поездки в МАГАТЭ, а потом дополняли беседу новыми фактами из ее наполненной событиями жизни, учебы и научной деятельности. Уникальная девушка привлекает своей компетентностью и эрудицией, убежденностью, целеустремленностью, рациональным мышлением и в то же время неунывающим веселым нравом.
На «орбиту» – с нейтронами и протонами
Менее чем за полгода она успела побывать спикером на Всемирном фестивале молодежи, вошла в число стипендиатов МАГАТЭ, выступила на форуме Obninsk NEW, представив профессиональной аудитории ученых и руководителей атомной отрасли России и зам. главы правительства Д. Чернышенко презентацию по теме ядерного образования и проекта Обнинск.
– Алина, несмотря на то что ты еще учишься, ты уже сегодня – в эпицентре событий этой крайне непростой отрасли. Ты знакомы с корифеями физики, участвуете в дискуссиях, обсуждаете проблемы и вопросы атомной энергетики, которые волнуют миллионы людей, в том числе и в Казахстане. Но как тебя, девочку из Темиртау, «занесло» на эту «орбиту» – с ядрами, протонами, нейтронами…
– Я окончила Первый Темиртауский Классический лицей, который был с физмат-уклоном. Как правило, туда поступали те, кто хотел связать свою жизнь с математикой и физикой. Преимущественно – парни, девушек там учится поменьше.
В лицей я перевелась в 5 классе. И честно говоря, до 10-го класса занималась в основном языком, читала дополнительную литературу, занимала призовые места на городских олимпиадах. Думала, что буду филологом или переводчиком, или кем угодно в этой сфере, но не физиком, и точно – не ядерщиком.
Но в 10-м классе я познакомилась с Владимиром Александровичем Храмовым, преподавателем по алгебре и геометрии. Он окончил МИФИ по специальности «Ядерные реакторы и материалы». Вот тогда-то я и подумала, что, может быть, стоит мне попробовать что-то новое, к тому же уроки физики меня стали привлекать все больше и больше.
Тяга к научно-необузданному
– Неожиданный поворот от филологии к физике… Наверное, в семье есть физики, математики?
– Не совсем. Моя мама разбирается в бухучете и умеет хорошо работать с финансами и большими объемами данных. Папа работает начальником цеха в «АрселорМиттале». А дедушка был крановщиком. Наверное, любовь к физике и к чему-то техническому перешла ко мне именно от него. Он всегда собирал какие-то лампочки, чинил приборы. У него было много амперметров, вольтметров и проводов всяких. Он умел скомпоновать несколько деталей и сделать что-то необычное, какой-то новый прибор. И в детстве с ним я всегда что-то крутила, часто проводила время в его кладовке с кучей инструментов…
Наверное, закономерно, что в 10-м классе моя жизнь резко перевернулась. Мне захотелось заниматься именно ядерной физикой. Возникла тяга к чему-то научно-необузданному, интересному и в то же время сложному для меня. Меня многие отговаривали, говорили, что я не потяну, не пройду, возможно, это – не мое дело. Но родители были не против, и я решила начать углубленную подготовку по техническим наукам.
Тогда нам, желающим поступить в российский технический вуз (а я выбрала МИФИ), поставили условие: до конца обучения в лицее набрать как можно больше дипломов, грамот олимпиад по техническим специальностям. За тот год в лицее я многого достигла, собрала немало наград по физике и математике, участвовала и в олимпиадах Московского физико-технического института, посещала вступительные испытания от разных вузов. А дальше по линии Россотрудничества прошла конкурсный отбор и поступила в МИФИ. Также мне звонили из Физтеха – из Долгопрудного и сказали, что я могу быть зачислена на отделение теоретической физики. Однако я решила, что прикладное направление мне будет ближе.
В МИФИ 13 филиалов, и тогда я не очень понимала, в который из них поступила. Я искала свою специальность на сайте головного МИФИ, но там ее не было. Нашла ее на сайте Обнинского института атомной энергетики и поняла, что мне надо ехать туда. Подтверждающей информации о том, что я поступила именно туда, не нашла, поэтому просто взяла чемодан и отправилась к новым путешествиям…
– Поступила на бюджет?
– Да, я с самого начала учусь на бюджете. Тогда программа Россотрудничества подразумевала наличие грамот, сертификатов по выбранной специальности… И чем ценнее были эти достижения, тем больше шансов пройти. Сейчас абитуриентам, поступающим в вузы России, немного сложнее: они проходят дополнительные испытания по профильным предметам. Но по опыту поступления своих младших товарищей могу с уверенностью сказать, что это не стало существенной проблемой.
В нашей группе было всего две девушки. Отучившись 4 года на бакалавриате, я поступила в магистратуру. Уже закончила первый курс по специальности «Ядерная энергетика и теплофизика». Мой профиль – эксплуатация атомных электростанций. После получения квалификации мы можем быть инженерами-физиками. Конкретно моя специальность подразумевает работу на атомных предприятиях. После выпуска я могу заниматься проектированием АЭС, управлять реактором, исследовать и моделировать процессы, протекающие в активной зоне.
– Как парни-сокурсники и твои друзья смотрят на то, что ты учишься по такой специальности?
– Я слышала, что в некоторых вузах существует дискриминация, но в МИФИ такого не наблюдала. У нас очень дружный коллектив, и ребята уважают выбор такого сложного профиля девушками.
За чистоту и безопасность!
– Сегодня мир борется за чистую энергию. Относится ли к ней, на твой профессиональный взгляд, атомная энергетика?
– Если подходить к вопросу объективно, то атомная отрасль более экологичная, более чистая, чем наши угольные станции. Я приехала из Темиртау, города, где почти всегда стоит смог, ощущаются выбросы, а зимой лежит серо-черный снег. Вблизи города расположена Карагандинская ТЭЦ, которая снабжает электроэнергией металлургическое предприятие. Жителям города приходится нелегко. Но если построить атомную станцию, то она снабдит большие территории такой энергией, которая может заместить несколько угольных предприятий и избавить население от вредных выбросов.
– С этим утверждением мало кто спорит. Но, как молодой специалист, ты уверена в том, что реакцию в атомном реакторе можно удержать «в узде», что не повторятся Чернобыль и Фукусима? Понимая суть происходящего процесса, ты можешь сказать, насколько надежны уровни защиты современных АЭС от нештатных ситуаций?
– Работники в первую очередь должны соблюдать технику безопасности. Очень многое зависит от компетентности персонала: нужно профессиональное понимание того, что ты делаешь. Закрывает эту задачу Техническая академия Росатома, которая ежегодно подготавливает и выпускает квалифицированных специалистов атомной отрасли. Нужны прочные знания как физики реактора, так и вопросов технологии производства конструкционных материалов. Знать о реакторе нужно всё без исключения.
Другой фактор – сами технологии, которые ушли далеко вперед, вобрав весь мировой опыт в этой отрасли. Сейчас Росатом разрабатывает безопасные проекты для отрасли. Мы изучаем их основательно. В частности, водо-водяные энергетические реакторы (ВВЭР), которые снабжены большим количеством систем безопасности.
Это совершенно иной тип реакторов, отличный от чернобыльского. По размерам, конфигурации, способам управления, а главное по системам защиты он – другой. Сейчас реакторы проектируют так, чтобы они были максимально безопасны. Даже для проектов, которые планируют сооружать вдали от морей и океанов, предусматриваются системы безопасности на случай цунами.
И теория, и практика
– Вы уже понимаете, как идет процесс в атомном реакторе, на чем практиковались?
– Мы изучали реакторы БН на быстрых нейтронах, РБМК, ВВЭР. Рассматривали американский двухконтурный реактор AP-1000 и сравнивали все вышеперечисленные проекты между собой, их системы безопасности.
– Изучали ли вы историю, причины аварий на АЭС?
– У нас был предмет «Принципы обеспечения безопасности». Мы изучали различные аварии: на АЭС Три-Майл-Айленд, в Чернобыле, на Фукусиме, на «Маяке» в Озерске. Нам детально рассказывали, как это произошло, почему персонал не сработал, какие параметры не учли, что было необходимо делать, какие алгоритмы действий.
И это очень хорошо, что нам преподают такие дисциплины – ведь на нас в будущем ложится очень большая ответственность. Мы должны знать мельчайшие детали, которые не были учтены в тех ситуациях, помнить предыдущий опыт, нарабатывать свой и не допускать таких ЧП в будущем. Ведь, как говорят наши преподаватели, еще одной такой аварии, как на Чернобыле, мир не выдержит.
Если произойдет подобный инцидент, то вся атомная энергетика окажется под ударом. Поэтому сейчас все компании мира, занимающиеся атомной отраслью, обеспечивают полную безопасность благодаря разным системам, которые работают независимо друг от друга, а также независимо от действий оператора и гарантируют высокий уровень надежности.
– Есть ли у атомщиков такой предмет как моделирование аварийной ситуации и выход из нее?
– Есть предмет, на котором мы занимаемся подобным, и это – «Эксплуатация атомных электростанций». Мы занимаемся на специальных тренажерах, которые позволяют моделировать различные ситуации. В аудитории размещен большой экран-проектор для преподавателя и несколько компьютеров для студентов. У каждого оператора – по три монитора, на одном – табло, на другом – реакторный цех и на третьем – стержни, которыми управляет оператор. На лабораторных работах мы учимся выходить на МКУ (минимально контролируемый уровень мощности), безопасно повышать уровень мощности, погружаться в разные аварийные ситуации и пытаемся из них выйти, взять процесс под контроль. То есть, такая практика у нас уже имеется.
– Изучаете ли алгоритмы действий персонала на случай ЧС?
– Да. Но нас учат не только по чернобыльскому примеру, поскольку эти реакторы в прошлом. Нам рассказывали, что необходимо было учесть в той ситуации, детально разбирали ошибки персонала. Наши лаборатории и алгоритмы заточены под реакторы ВВЭР и РБМК. На автопилоте можем эти вопросы решать. Поэтому сейчас мы с полной ответственностью смотрим в будущее.
Помимо тех знаний и опыта, что мы получаем в институте, помимо практики и лабораторных работ, нам предстоит еще серьезная стажировка и дополнительная подготовка. То есть нельзя новоиспеченному выпускнику прийти с дипломом и сразу стать ведущим инженером, от чьих действий зависят процессы на АЭС. Это нигде не практикуется. На станции выпускникам предстоит тщательная подготовка в учебно-тренировочном центре и далее – сдача внутреннего экзамена.
Гендерные ограничения атомщиков
– В МАГАТЭ выступают за гендерное равенство в отрасли. Но есть в этом вопросе свои исключения?
– Есть, например: в реакторном цеху можно работать мужчинам. А для девушек существуют свои ограничения. Стать ведущим инженером управления реактором в молодом возрасте точно будет сложно, здесь нужен поэтапный карьерный рост – того требует специфика отрасли. Хотя недавно, находясь на летней практике на Нововоронежской АЭС, я узнала, что женщин на АЭС много и в истории атомной энергетики встречается немало примеров, когда женщина занимала высокую руководящую должность.
– Были ли практические занятия на конкретных АЭС?
– До этого лета мы проходили только лабораторные работы. Практика для иностранных студентов была организована так, что мы перенимали опыт у других вузов-партнеров и слушали лекции по специальности. К примеру, в прошлом семестре нам читали лекции специалисты из Волгодонска. С ними мы тоже рассматривали вопросы диагностики, управления, дизайна, безопасности АЭС.
Сейчас я прохожу практику на базе Нововоронежского политехнического института. За две недели мы посетили учебно-тренировочный пункт от НВАЭС, где слушали лекции от специалистов, побывали на территории самой АЭС. Впечатления незабываемые! Я увидела своими глазами градирни и даже потрогала рукой воду из ковша градирни (она абсолютно чистая и нисколько не радиоактивная), посетила блочный пульт управления, за которыми на тот момент работала настоящая смена блока. На второй неделе практики мы познакомились с предприятием концерна – НВАЭР (атомэнергоремонт).
Если АЭС – то только самая совершенная
– Насколько хорошо ты знаешь атомную отрасль Казахстана?
– Мне всегда интересно было, как развивают энергетику в Казахстане. Я знаю о реакторе БН-350, который был в Шевченко, что в Алматы открыли филиал МИФИ и Казахстан занимает первое место по добыче урана. А сейчас в республике думают над тем, чей дизайн выберут для строительства АЭС. Рассматривают, в том числе, и проекты Росатома. Казахстан, насколько я понимаю, хочет выбрать самые лучшие технологии от разных компаний и совместить в своем проекте.
– Если смотреть шире… На твой взгляд, нужна ли Казахстану атомная энергетика?
– Думаю, да. АЭС очень эффективно может заменить угольные ТЭЦ. И это нужно уже сейчас. Недавно я выступала на международном семинаре в Триесте (Италия) с докладом на тему «Перспективы развития атомной отрасли в Казахстане». Думаю, важнейшим, но не единственным преимуществом для Казахстана будут малые затраты на транспортировку топлива, если АЭС построить на юге. У нас в республике есть добыча, есть первичная переработка, короткое транспортное плечо.
Многое здесь будет зависит от того, какой мощности АЭС выберет Казахстан. Если будет средняя по мощности, тогда целый регион будет полностью обеспечен его электроэнергией. Этот выбор зависит от задач, от условий, стоящих при выборе проекта. Например, в отдаленных уголках России, где небольшая численность населения, например, в Якутии, есть проблема с поставкой электроэнергии. Туда, скорее всего, нужно направить малые модульные реакторы либо использовать плавучие атомные станции.
– Ты связываешь свою карьеру с атомной энергетикой?
– Да. В прошлом году мне сообщили о возможности поступления на стипендиальную программу Марии Склодовской-Кюри, которая поддерживает молодых женщин-магистрантов в ядерной отрасли. Я подала документы, долго ждала ответа и по итогу была отобрана.
Программа МАГАТЭ подразумевает посещение мероприятий, финансовую поддержку, в том числе, по окончании магистратуры стажировку в одном из центров МАГАТЭ. Я бы хотела работать в атомной отрасли.
– Как ты считаешь, у атомной энергетики и у твоей профессии есть будущее?
– У атомной отрасли очень большое будущее – это зеленая энергетика. Она позволяет избежать экологических катастроф из-за парникового эффекта, грязных производств. У этой отрасли множество сфер развития: медицина, фармакология, сельское хозяйство, промышленность, космос…
Да и сама отрасль – это подлинный космос науки.
Алевтина ДОНСКИХ
